В берлоге у Лешего

Геологическая служба Министерства земельных и природных ресурсов  Китая сообщила об успешном проведении эксперимента по добыче газовых  гидратов с месторождения на дне Южно-Китайского моря. Проект стартовал  10 мая и продолжается по сей день. К настоящему моменту добыто 120 тыс.  кубических метров природного газа с содержанием метана до 99,5%.

Для  Китая это серьезный успех. Добыча мало того, что ведется китайской  нефтедобывающей компанией Offshore Oil Engineering (CNOOC), так еще  осуществляется с использованием полностью собственных технологий и  китайского оборудования, исключающих любые санкционные уязвимости.

Так что Пекин можно поздравить с большой заслуженной победой, но в то же время и предупредить, что она резко усилит темпы эскалации китайско-американского геополитического противостояния.

Причин  ровно две. Первая заключается в оценках объемов нефтегазовых  месторождений под дном Южно-Китайского моря. Эксперты говорят о наличии  там минимум 58 трлн кубических метров газа. Это в 17 раз больше, чем на  всей планете всеми странами добывается в год и покрывает совокупное  потребление природного газа Китаем на следующие 189,5 лет.

Даже  если предположить, что Пекин увеличит его втрое, как это обещается в  программах замещения потребления угля газом в планах на 2030 год, все  равно получается очень и очень много. А ведь там еще найдено 29 млрд  тонн запасов нефти, что Китаю хватит тоже надолго, учитывая тот факт,  что всего КНР потребляет 642 тыс. тонн в год.

Президент Российской Федерации внес на ратификацию в Государственную  думу соглашение между Россией и Суданом о создании в этой стране пункта  материально-технического обеспечения ВМФ.

Несмотря на относительно  небольшие размеры будущей базы – численность персонала не более 300  военных и гражданских лиц, одновременное нахождение не более четырех  российских боевых кораблей, правда, можно даже с атомными силовыми  установками, и ряд ограничений по объему хранения  материально-технических средств, пресса, как российская, так и западная,  в подавляющем большинстве сосредоточила свое внимание на вопросе  контроля или угрозы контроля Россией транспортного потока в Красном  море. Якобы через него проходит не менее 5% совокупного мирового  товаропотока, следовательно, как пишут западные СМИ, «русские, когда  захотят, смогут остановить мировую торговлю».

Хотя подобный  подход, в целом, понятен, и даже традиционен, к реальной  действительности он имеет довольно слабое отношение. Перекрытие Красного  моря практически имеет смысл только в случае большой войны в ее горячей  фазе. Но в этом случае отдаленная и малоразмерная база достаточно  быстро уничтожается противником. Так что сколько-нибудь существенного  военного значения, в том числе для задач блокирования международного  судоходства в Красном море, она не имеет.

В классической стратегии принято считать, что слабые всегда  объединяются против сильного. Особенно если сильный агрессивен и  безответственен. Так что сближение Москвы и Пекина в текущих  геополитических условиях считалось делом неизбежным.

Китайская  индустриальная и финансовая мощь, прикрытая российским стратегическим  ядерным зонтиком, могла сформировать ничем не перебиваемый козырь в  глобальной партии с США за мировое господство.

Отсюда же обычно  вытекало определение ключевого идентификатора. Пока Россия с Китаем  непосредственный союзный военный договор не подпишут, американская  гегемония останется нерушимой. Соединенные Штаты в военном смысле  гарантированно превосходят КНР, а в финансово-экономическом на полтора  порядка превышают РФ. А Москва с Пекином, мол, такой договор не подпишут  по одной простой причине – он не может иметь равнозначной и  равновыгодной формы.

Допустим, теоретически, что Пекин и Москва  военный союз заключили, дальше что? У России нет никаких политических  или экономических интересов в Южно-Китайском море, в то время как для  Китая этот регион носит стратегический характер. В том числе по причине  наличия там нетронутых огромных нефтегазовых запасов, необходимых  растущей китайской экономике.

Ради чего тогда России исполнять  союзнические военные обязательства, случись у Китая война за контроль  над ЮВА с Соединенными Штатами? Чтобы Китай достиг своих интересов? А  что получит Россия? Ничего? Смысл?

Якобы чашу терпения уставших от бесплодных ожиданий украинских элит  окончательно переполнило выступление Меркель, в котором канцлер ФРГ  анонсировала принятие в состав Евросоюза шести балканских стран: Сербии,  Албании, Боснии и Герцеговины, Северной Македонии и Косово.

В  лучших традициях, мол, Украина из последних сил, обливаясь кровью,  сдерживает российскую агрессию, как может модернизируется,  цивилизируется, а коллективный Запад ее бессовестно кормит одними  завтраками. В НАТО не берут.

Более того, открытым текстом сказали,  что «это так не работает». В том смысле, что не существует никаких  формальных правил, исполнение которых обеспечит принятие в Альянс  автоматически. Это политический вопрос, решаемый каждый раз  индивидуально. По Украине «решения нет» и, судя по всему, не будет. По  крайней мере, в сколь-нибудь обозримом будущем.

Безвиз и  евроассоциация не только не послужили первой ступенью к получению  членства в ЕС, Брюссель программы сотрудничества с Киевом даже,  наоборот, начал потихоньку сворачивать. На этом фоне слова Меркель  выглядят особенно оскорбительно. А украинцы – народ как бы гордый,  такого обращения терпеть не намерен. И чтобы их возмущение Западу стало  понятнее, Киев пошел на некие решительные шаги.

Отмена заседания ОПЕК+, планировавшаяся на понедельник, 5 июля 2021  года, ознаменовала собой кризис, по своему масштабу превосходящий  недавний «праздник непослушания», обваливший цену барреля нефти ниже  уровня в 40 долларов и на протяжении нескольких дней вызвавший даже  отрицательные котировки.

Суть проблемы в очевидном подтверждении  нежизнеспособности «добровольных союзов разнородных государств»,  лишенных внутреннего организационного стержня. Безответственная политика  «американских сланцевых революционеров», разбалансировала рынок, создав  на нем в свое время существенный избыток предложения. Это обернулось  резким падением цен на черное золото с более чем 100 до менее чем 30  долларов за бочку.

Организация стран – производителей нефти,  объединившись с рядом не входящих в нее государств, а также Россией,  сумела договориться о сокращении совокупной добычи сырой нефти на 9,7  млн баррелей в сутки относительно уровня октября 2018 года, тем самым  изъяв с рынка избыток предложения и создав долгосрочный тренд на  постепенное исчерпание лишних невостребованных запасов, негативно  давивших на цены. А там как раз и сланцевая революция в США лопнула  большим мыльным пузырем.

Механизм, вскоре названный ОПЕК+, вроде  как успешно заработал. Цена барреля Brent отжалась от пола и не спеша  поползла вверх. В сентябре 2018 даже коснувшись отметки 82,8 доллара. А  потом начались сложности.

Евросоюз решил продемонстрировать свою геополитическую значимость в  евразийском пространстве и ввел новые санкции против Белоруссии.

Комитет  постоянных представителей государств – членов Европейского союза  (COREPER) с шагом в один день согласовали четвертый и пятый пакеты  ограничительных мер против Минска. Причем, если четвертый являлся чисто  механическим продолжением трех предыдущих, направленных персонально  против Лукашенко и его приближенных (под санкции попали еще 8 компаний и  78 физических лиц), то пятый стал практически революционным.

Впервые  за всю историю воспитательных мер против «последнего в Европе  диктатора», Евросоюз перешел от персонализированных наказаний к  тотальной стрельбе «по секторам».

Как следует из официальных  заявлений, Брюссель запретил импорт и транзит через территорию ЕС  ключевых товаров белорусской экономики: продуктов переработки нефти и  калийных удобрений и ограничил доступ Белоруссии к европейскому рынку  капитала. Ряд европейских экспертов заявляют, что под ударом оказалось  по меньшей мере 13% или примерно 585 млн из 4,5 млрд долларов  белорусского экспорта в Европу.

Однако при ближайшем рассмотрении пресс-релиза,  опубликованного по этому поводу на официальном сайте ЕС, реальная  картина оказывается несколько иной. Очень похоже на то, что нынешний  выстрел оказался пристрелочным, основные события все еще впереди.

Состоявшийся 15 июня 2021 года саммит США – ЕС стал завершающим  этапом в рамках глобальной подготовки «тылов» перед встречей президентов  Джо Байдена и Владимира Путина в 16 июня в Женеве, на которой  «коллективный Запад» планирует обозначить контуры взаимодействия с  Россией на период до конца текущего десятилетия.

Как следует из  результатов переговоров в рамках G7 и саммита НАТО, объединение западных  стран, часто именуемое «золотым миллиардом», приступило к кардинальному  переориентированию долгосрочной стратегической линии, с противостояния  России в Европе (шире – в Евразии, и в мире в целом), на разработку  программы противодействия новой, более серьезной угрозе со стороны  Китая, которая официально именуется «системной». Причем, не в смысле  угрозы какой-то отдельной стране, например, Соединенным Штатам, а всей  западной Цивилизации в целом.

Для этого Вашингтону потребовалось  провести ревизию прочности отношений с Евросоюзом и синхронизацию  взаимных геополитических позиций. В первую очередь, в области  политического и экономического единства. И, судя по итогам, свою цель  Соединенные Штаты успешно достигли.

Внутриполитический аспект

Ключевой  задачей встречи для Байдена являлась демонстрация двух принципиальных  моментов, оба из которых имели тесную связь с политикой предыдущего  президента США Дональда Трампа.

Убежденность либералов в американском мировом превосходстве опирается  на убежденности в том, что, при любых мировых переменах, доллар США  будет сохранять безоговорочную привлекательность вечно, а также на  уверенности в способности ФРС печатать их в неограниченных объемах.

Основой  такой позиции служит история. Например, ВВП Европейского Союза по  итогам 2020 года составил 15,167 трлн долл, что на 7,1% меньше  аналогичного показателя годом ранее. То есть фактически экономика Европы  откатилась минимум на четыре года назад, потеряв по меньшей мере 1,15  трлн долл. Соединенные Штаты 2020 год закрыли с ВВП в 20,93 трлн долл,  что всего на 414 млрд ниже уровня 2019 года. Чем не доказательство  превосходства именно американской экономики в эффективности?

А что  за тот же 2020 на финансирование антикризисных мер ФРС напечатал 9,6  трлн долл., так это, наоборот, показывает наличие у США неоспоримого  преимущества. Кто еще в мире, исключительно по собственному желанию,  может «достать из воздуха» денег размером в 44,9% собственного, 63,2% -  европейского или 653% российского экономического объема? К тому же,  любая другая страна, напечатай она столько, неизбежно должна рухнуть в  гиперинфляцию, в то время как Америка продолжает жить как ничего и не  было.

В общем, «надо стремиться жить, как Америка», а не пытаться  искать какие-то собственные пути и стремиться к какой-то там  независимости.

Пятнадцать лет существования фондов Кохезии вызвали в Европейском  Союзе любопытный эффект. Идея жить на чужие деньги не просто прижилась,  но и начала вызывать сильную зависть «в старой Европе». Насмотревшись на  довольное выражение лиц политических и финансовых элит Польши, Чехии,  Венгрии и стран Прибалтики, распиливавших вовсю дотации Евросоюза, свою  долю пирога захотели Греция, Португалия и Испания.

Даже итальянцы  решили, что подавать себя третьей по размеру экономикой Евросоюза с  точки зрения пускания пыли в глаза это, конечно, замечательно, однако  когда на кону такие деньги, лучше сменить тональность и вспомнить про  бюджетные проблемы, коих в Италии едва ли не больше, чем у испанцев с  греками.

Но вот беда, даже до «ковидных» кризисных последствий для  экономики, после выхода Британии из состава ЕС, доходная часть «фондов  выравнивания» составила всего 350 млрд евро, которых для безбедного  существования всех желающих явным образом не хватает.

Из-за чего  Брюсселю пришлось выбирать – продолжать бесполезные вливания в Восточную  Европу, рискуя критично усилить центробежные тенденции стран Южной  Европы, или снять с довольствия «Восточный вал», понимая, что возмущение  местных элит усилится, но деваться им с «подводной лодки» все равно  некуда.

Современная экономика в настоящее время столкнулась с проблемой  выпущенного из бутылки джина под названием «политика отрицательной  процентной ставки» (ПОПС). Впервые ее запустил Центральный банк Швеции в  качестве «очень временной» антикризисной меры для преодоления  последствий ипотечного кризиса в США 2007 – 2008 годов, грозившего  обвалом всей западной, а далее и мировой экономики.

На депозиты  длительностью в одну неделю Riksbank установил учетную ставку на уровне  минус 0,25%. Предполагалось, что этим он вынудит банки и финансовые  организации активнее инвестировать свои капиталы в реальный сектор  экономики, вместо того, чтобы держать деньги на счетах в ожидании  «лучших времен».

Поначалу это дало ожидаемый эффект, тем самым  подвигнув на аналогичный шаг монетарные власти Дании и Швейцарии. В  последующие пять лет ПОПС у себя опробовала Япония и далее ЕЦБ,  установивший отрицательную ставку в 0,1% для коммерческих банков,  желавших временно депонировать свои, в данный момент невостребованные  активы, на счетах Центробанка.

Но как часто это бывает, все  временное чаще всего становится постоянным. К июню 2019 года ПОПС  распространился с коммерческих банков на государственные облигации. В  швейцарские шестимесячные ГКО ушли в минус 0,75%, трехлетние вообще  достигли минус 0,91% и даже тридцатилетние опустились до минус 0,01%.